Во время новогодних праздников, когда люди массово пускаются «во все тяжкие», количество потерявшихся людей резко возрастает. Но, по словам поисковиков, зимние уходы из дома связаны не столько с длительными запоями и всевозможными последствиями, сколько с тем, как люди переживают «погодные качели». «Новый День» поговорил с руководителями поискового отряда «Прорыв» Натальей и Николаем Волковыми о том, почему пропажа людей связана с погодой, как поисковики борются с коллекторами, ищущими должников, и откуда взялся миф про трое суток.
– Есть ли периоды в году, когда пропадает больше людей? – Больше всего людей пропадает летом, когда в самом разгаре сезон турпоходов, а также осенью – когда начинаются грибы и ягоды. А весной зачастую теряются пожилые люди, те, кто страдает от деменции, Альцгеймера и шизофрении. Опять же сейчас, когда у нас такая нестандартная для зимы погода, также начали пропадать пожилые люди. – Погода влияет? – Очень сильно влияет на голову. На днях были поиски пожилого человека с деменцией. К сожалению, на вторые сутки нашли его погибшим, родственники поздно обратились. Он был раздетый и замерз. Шел по старой тропе на свой прежний адрес. – Так часто происходит? – Деменция – это возврат в прошлое. Нередко пожилые люди идут как раз туда, где когда-то жили. – Про лето, осень и весну сказали, а зима? В новогодние праздники пропадают люди? – В этом году с 31 декабря на 1 января не было ни одной заявки. К сожалению, люди обращаются позже, чем хотелось бы, сначала ищут своими силами, а числа с 7-го начинают к нам поступать заявки, что человек пропал 1-го или 2-го. – Есть все-таки какой-то срок, который нужно выждать, чтобы обращаться в полицию с заявлением о пропаже взрослого человека? – Закона о трех сутках нет и никогда не было. Многие об этом не знают и ждут. Это неправильно. Полиция незамедлительно реагирует. И к нам тоже обращается – у нас подписано соглашение с Главным управлением МВД по Свердловской области, со Следственным управлением СК по региону о взаимодействии. Полиция проводит свои оперативно-разыскные мероприятия, мы проводим свои. – Откуда тогда взялась эта история про трое суток? – Скорее всего, еще во времена милиции, может, в силу каких-то внутренних правил, когда говорили: «Нагуляется – вернется». – Сейчас такого нет? Кажется, что люди боятся идти в полицию с заявлением о пропаже, думая, что их как раз с такой формулировкой и отправят домой. – Многое зависит, конечно, от конкретного сотрудника, но мы плотно работаем с полицией и никогда не сталкивались с равнодушием. Бывали случаи, когда рабочая смена заканчивалась, а оперативники все равно оставались с нами искать людей. – Много пропавших удается найти? И сколько обычно времени уходит на поиски? – Зависит опять же от того, насколько быстро обратились к нам и в полицию. Если все сделано оперативно, вероятность процентов 90%. Но мы и при обращении на третьи сутки тоже часто быстро находим. Все зависит от места пропажи, от обстоятельств. Но время важно. – Как вообще проходят поиски пропавшего взрослого? – В первую очередь, если к нам обращаются родственники, но они еще не были в полиции, мы их отправляем писать заявление в полицию. – А почему без него нельзя? – Не имеем права даже начинать поиски без него. Это же может быть какая-то криминальная история. Например, коллекторы. Могут обратиться. У нас и такие случаи были. А заявление их отсекает сразу. – Что происходит, когда есть уже заявление? – Первое – это опрос. Мы собираем всю информацию – от примет до образа жизни. Где работает, с кем живет, что употребляет. Важно, чтобы от нас не скрывали ничего, даже то, чего можно постесняться, чтобы мы сделали правильный вывод: либо человек заблудился, либо это криминал, либо суицид. Опрос – это сродни работе психолога. Нам приходится задавать щепетильные вопросы: были ли долги? Как себя вел в последнее время, о чем разговаривал? Родственники могут даже сами не знать, что там действительно есть какая-то проблема. А у человека, к примеру, семья – семеро по лавкам – а мать и супруга «пилят». Для них это норма, а для него – психологически тяжело. Или выясняется, что раньше не пил и не курил, а тут вдруг стал злоупотреблять. Мы сразу же предупреждаем: все строго конфиденциально. После того как собрана вся информация, мы принимаем решение выезжать или нет на заявку, связываемся с полицией, устанавливаем, кто взял в работу розыск, общаемся, делимся информацией, размещаем ориентировки. Бывает, что нельзя в СМИ размещать информацию о поисках, например, если есть подозрение на криминал, и обнародование может спугнуть преступника, и это навредит пропавшему. – Есть какой-то алгоритм самостоятельного поиска? Чтобы родственники или близкие могли что-то предпринять? Или наоборот, самодеятельность вредит? – Все зависит от того, кого мы ищем. Если это пожилой человек с деменцией, родственники, безусловно, должны держать его на контроле: не оставлять одного, следить за приемом препаратов. Человек с таким заболеванием – как маленький ребенок. Стоит, например, хранить в кармане одежды записку с номерами телефонов родственников и данными самого потерявшегося человека, чтобы в случае ухода из дома скорая помощь смогла найти эти «маячки». – А гаджеты? Помогают с поисками? – Да, мы рекомендуем покупать смарт-часы детям и пожилым людям. Иногда даже к нам не обращаются – сами находят по геолокации. Хотя бывает, что пожилые снимают часы, тогда можно маленькие GPS-маячки вшить в одежду. Был случай, когда пришлось родственникам пожилой женщины сделать ей татуировку. Бабушка уходила много раз, все часы и маячки с себя срывала, родные придумали такой способ. – С теми, кто уходит из-за болезни, более-менее понятно. А бывает, что люди «теряются» по своей воле? – В основном, те, кто хочет совершить суицид. Конечно, бывает много случаев, когда человек загулял, запил или у него что-то неожиданно случилось со здоровьем. К примеру, один из поисков у нас был в Аяти. Мужчине даже 40 лет не было, он пошел с собакой гулять, но к обеду не вернулся, к пяти вечера родственники написали заявление, а в восемь вечера мы его нашли. Оказалось, случился микроинсульт, а выходил здоровым. – Где сложнее искать людей, в городе или в лесу? – Везде своя специфика, я, например, больше по городу, а Николай – в лесу хорошо ориентируется. В день, бывает, по 30-40 километров проходить приходится. Рекорд у нас был недавно – 58 километров.
Свежие комментарии